Мужская книга. Примеров того, как человек уходит из Церкви «на страну далече», много, но они не совсем подходят под эту притчу.Скорее, об этих людях можно сказать, что они стоят на пороге, не входя в Церковь, потому что хотят жить на широкую ногу, не имея ограничений.
Но в притче о блудном сыне я люблю совсем другое. Для меня в ней важнее всего отец. Я бы и назвал эту притчу «Об отце», а не «о блудном сыне», потому что роль первого здесь важнее, чем второго.
Обратите внимание: в Евангелии нигде Господь не говорит притчу о матери, а только об отце. Евангелие – книга отцовская, а не материнская, оно вообще говорит больше о мужчине, чем о женщине.
Сверхъестественное материнство. Материнство как таковое – это феномен совсем не Евангелия, а нового времени и того феминистического искажения, которое претерпело представление о христианстве.
Я думаю, это связано с тем, что материнство – это естественная, природная функция человека, в нем нет никакого духовного направления, кроме одного: когда Мать отдает Своего Сына на страдания — то есть когда Богородица, стоя у Распятия, смотрела, как Его прибивают, распинают, мучают. И подвиг Ее в этом и заключался. Она не препятствовала Своему Сыну встать на мужской путь, путь Страстей, и пройти им до конца.
Вот это — сверхъестественное материнство. Это — материнский духовный подвиг: не вмешаться, не пытаться защищать Сына, не пытаться Его оторвать от Его призвания.
Но это уже история совсем не о блудном сыне. В этой же притче мне кажется важным раскрыть тему отцовства, потому что именно отец здесь проявляет любовь, которая превыше всякой другой.
Любовь зрячая. Материнская любовь природная. Мать любит свое чадо, которое выносила под сердцем, который жил в ее утробе девять месяцев, с которым она настолько близка, как ни с кем другим не может быть. Это кровная, внутренняя, плотская связь. Любовь отца совсем иного рода. Она зрит далеко: отец, отпуская сына, предвидит, как тот может использовать его наследство, заработанное долгими и тяжелыми трудами, он