Учителя — анонимно и честно об инклюзии

что у них те же самые проблемы, поэтому, наверное, дело не только в нас. Беда еще и в том, что у детей, начиная с пятого класса, очень высокая нагрузка, и никакие уроки физкультуры при этом не спасают. Очень часто бывает, что достаточно составить ребенку индивидуальное расписание. Например, ребенок два урока выдерживает в классе, третий урок работает с тьютором по заданию учителя, а дальше снова какое-то время работает в команде. Но кто будет индивидуально ему адаптировать программу?

Конечно, на словах-то мы имеем право и на тьюторов, и на дефектологов. Только «иметь право» и «получить финансирование» – это два разных понятия. Право есть, а денег нет. Школы вынуждены писать липовые финансовые отчеты, показывать высокую зарплату учителей. А за сколько ставок эта зарплата? В последние 10 лет идет политика самофинансирования школ… Вы меня извините, образование всегда было затратной отраслью, оно никогда не было самоокупаемой. От хорошего образования мы можем получить отдачу через десятки лет.

Завуч по воспитательной работе, Московская область

Сейчас закон об образовании устроен так, что родители имеют полное право отказаться от ПМПК, даже если у ребенка серьезные проблемы с обучением или поведением. И вот такой школьник с явными проблемами разного плана будет сидеть в начальных классах, и, может быть, даже оставаться на второй год, но все-таки худо-бедно перейдет в пятый класс. Родители тем временем могут до последнего отказываться от прохождения комиссии, отрицая, что у ребенка есть диагноз. Они боятся, что их ребенок останется с клеймом «слабоумного» на всю оставшуюся жизнь и будет выброшен из жизни.

Мое мнение, что на самом деле настоящая адаптация детей к жизни может происходить именно в специализированном учебном заведении. В школе 7-8 вида детей, как ни странно, всегда умели адаптировать к жизни. Они могли найти работу после школы – обучались швейному делу, делали мебель, работали где-то на кассе.

Раньше детей отправляли на ПМПК либо из детского сада, либо ребенок мог какое-то время поучиться в школе коррекционного вида и прийти к нам уже в 5 класс. Но он приходил к нам уже скорректированный — специалистам удавалось выправить его проблемы.
Сейчас на учителя начальной школы или на учителя-предметника хотят навесить все. Он понимает, что у него 30-32 человека в классе и главная его задача — дать знания в рамках образовательной программы. А если у него в классе, например, два-три проблемных ребенка, он должен бросить всех остальных нормотипичных детей и заниматься только сложными. Хотя, согласно закону об образовании, к проблемным детям должен быть приставлен специалист, тьютор. Человек, специально обученный работе с такими детьми.

Что происходит на самом деле? Учителей отправляют на тьюторские курсы, после которых они возвращаются в свой переполненный класс и в одиночку обучают и нормотипичных, и сложных детей. А что, зачем платить отдельному специалисту, тьютору, если можно «обучить» учителя-предметника и не платить никому? Тем самым как бы решается проблема сопровождения сложных детей, но на деле это профанация.

Мы сейчас имеем возможность в штат нанять психолога. Но он один, а учеников в нашей школе около тысячи! О сопровождении и тьюторстве речь может идти только при достаточном финансировании. Но ведь везде повсеместно идет оптимизация…

У учителя вообще нет никаких инструментов защиты. Даже если ребенок срывает уроки или посылает учителя матом, учитель не имеет права ничего ответить. Самое безопасное поведение – твердить ровным, спокойным голосом: «Сядь, успокойся, возьми листок, пиши, вот тебе задание». Учитель должен всегда себе говорить одно и то же: «Перед тобой ребенок, перед тобой ребенок».

Подбор материала Ксения Айсина pravmir.ru