Пасха совсем рядом. Где я?

Поглядела на часы – оказывается, я не только опоздала, но и напутала: начало-то не в шесть, а в пять…  и чего теперь, служба уже полтора  часа как идет, и куда я пойду? И не пойти нельзя, потому самое  главное на этой неделе  совершается  здесь. Другие жарят шашлыки, уезжают  в отпуск, наводят чистоту, а самое  важное-то здесь.

И когда просиживаешь эти  дни на работе, а после нее уже  ноги не идут никуда,  и когда проводишь  их в какой-то домашней возне  (вот  чего я опоздала, спрашивается? Я суп доваривала) – потом становится понятно, сколько упущено. И потом вдруг понимаешь – что да, это ты, персонально ты предаешь Христа, отказываешься от Него, жертвуешь Им – ради своей рутины, своего душевного покоя, своего супа, своего «а, да куда я уже пойду», своих более важных дел, которые никогда не переводятся.

И не успокоишь себя тем, что  Страстная каждый год одна и та же: она каждый год разная, хотя содержание одно. Все разнообразие весны – от хмурой и непроснувшейся до зеленой и умытой, от суровой, серой, с острой снежной крупой, бьющей в лицо в Великую Среду, до цветущих слив, осеняющих крестный ход в безветренную пасхальную ночь. Счастье воскресения, чудо вечной жизни уже прячется в скупых и печальных церковных службах, загорается сияющим золотом на иконостасе, когда туда падают вечерние лучи из окна, пробивается из земли первоцветами; таится в предпраздничных хлопотах, полных не столько суматохи, сколько тихой радости.

Каждый год – что-то свое врезается в память: тихая, полная печального достоинства очередь  причастников в Великий Четверг, даже дети не орут, как обычно; и 12 Евангелий  — сизые струйки дыма от погашенных свечей, сизые сумерки, и снова зажигаешь свечу, и снова невыносимо долго идешь по строкам, главам, серым камням древнего города, снова предаешь и снова раскаиваешься,  – но в сумерках светит золотой свет, и соседки, мама с дочкой, несут домой самодельные фонарики с мягко мерцающими свечами.

Это то удивительное время, которое  невозможно терять – как невозможно прогулять, проспать, проработать свой выпускной вечер, первый поцелуй, первые шаги ребенка, — время, когда Господь  так близко, когда можно стоять рядом, — не думать, что бы я делала, окажись я тогда в Иерусалиме, хоть подошла бы поближе – а  просто взять и подойти поближе.

Правда, сдается мне, что и тогда в Иерусалиме я бы варила суп. Когда пропускаешь эти  дни, особенно больно чувствуешь свою неуместность пасхальной ночью, — даже такой, когда сидишь дома с больным ребенком и смотришь трансляцию по телевизору – но и тут хитон обличает тебя, яко несть брачен, и неприбранная душа топорщится хуже нечесаной головы. И когда слушаешь Слово огласительное на Пасху, вдруг понимаешь, наконец, что вот это вот читается про тебя, пришедшую в единонадесятый час, и что тебя тоже ждут, зовут и тебе тоже рады.

Еще есть время, еще можно  оставить в покое суп,  прибежать, подойти ближе, встать рядом –  и ждать чуда. Оно уже совсем рядом.

автор Ирина Лукьянова,
литератор, автор повестей, рассказов, романов и художественных переводов

источник www.pravmir.ru
подбор материала и публикация Анна Ушацкая