«Мы места злодеяний превращаем в места памяти». Историк репрессий Анатолий Разумов – о деле жизни, лживых сведениях и личной боли

повторять, как учитель в школе, – России крайне не хватает памяти. Без памяти о своих соотечественниках, которые были вырваны из жизни раньше срока, насильственно, мы и топчемся, и не можем двигаться дальше. Можно составлять книгу памяти о любой категории населения, от дворников до директоров…

А в советское время было очень хитро разгорожено: есть светлая память – о войне, а за забором – какая-то память о репрессированных: «Ну, это темное дело, может быть, их за что-то посадили, надо еще разобраться». В чем разобраться, если людей убивали сотнями тысяч, тайно по ночам, бессудно?.

Но даже большому поэту не удалось обвенчать белую розу с черной жабой, невозможно соединить несоединимое!

В каком-то смысле мы все здесь – оставшиеся жить после большой катастрофы. По моим представлениям, за советский период с 1917 года земля наша потеряла около 50 миллионов погибшими и пропавшими без вести – от репрессий, войн. Когда остаются жить после беды, должны как-то осознать, кто может друг к дружке потянуться и вообще держаться. А вести себя при этом будут, конечно, по-разному и не все поймут глубину катастрофы.

– Все-таки не поймут?

– Когда мы начинали, 30 лет назад, были наивными и думали: вот опубликуем имена расстрелянных и документы о расстрелах, все поймут и дальше будут понимать. Ничего подобного. Да и не надо, чтобы все одинаково думали, переживали и с серьезным видом ходили. Это невозможно, не могут люди только бедой и памятью о беде жить. Важно, чтобы достаточно большое количество человек понимали, считали это своей личной болью. Для этого, конечно, наше сегодняшнее время не самое выгодное, но мы продолжаем издавать книги и говорить – говорим.

А я так вину за катастрофу просто-напросто чувствую на себе.

– То есть как?

– Понимаете, я что-то должен взять на себя, чтобы что-то сделать для этих людей. Им при жизни не хватило защиты, и произошло ужасное. И теперь эта память, постоянное поминовение, думание о них… – мы с Юрием Петровичем Груздевым, бывшим фронтовиком, с утра до вечера сидели в библиотеке и по вечерам созванивались – может быть, это все это в какой-то степени искупает.

Когда сдавал Александру Исаевичу именной указатель к «Архипелагу ГУЛАГу», с волнением приехал, переживал, как он воспримет, а он сказал: «Продолжайте». Бывает очень трудно выразить мысль, чтобы